Агафонов Е - Воспоминания О М П Арцыбашеве
Е.Агафонов
Воспоминания о М.П.Арцыбашеве
Михаилом Петровичем Арцыбашевым меня связывала долголетняя дружба;
юношами мы вышли на одну дорогу - начали со школьной скамьи Харьковской
Школы Рисования и Живописи; потом разошлись: я и до сих пор иду все той же
дорогой, а он свернул на другую, соседнюю, но живописи не бросал никогда.
В течение тридцати лет мы встречались иногда часто (Петербург), иногда
годами не видались, но всегда, припоминаю, свидания наши были радостны
общими воспоминаниями о родных местах.
Знаю я его хорошо по его провинциальной жизни: Михаил Петрович страшно
любил Ахтырку и ежегодно приезжал к лету домой; впрочем, оговорюсь - самый
город он не любил, а тянуло его к Ахтырскому монастырю, у которого так
широко разливается Ворскла, и его окрестностям вверх по течению к хутору
Доброславовка.
Я всегда любил Ахтырку и искренне радовался, приезжая в нее: "зеленая
Ахтырка", как любовно прозвали ее свои же горожане, действительно
изобилованное массой зелени, хотя Ворскла течет мимо, но в городе есть ее
заливы, окруженные старыми ветлами, камышами и зелеными берегами; но помимо
этого весь город в садах: нет такого домохозяйства, где бы не было древнего
вишневого, яблочного или сливного сада; бывал я в Ахтырке и ранней-ранней
весной, когда только прилетали грачи; тогда весь город был полон птичьего
гама и крика - гнезда вились не только в садах, но и в городском парке и
бульварах. Хутор Доброславовка занимал в жизни Михаила Петровича большое
место: там написано большинство его капитальных вещей; тишина и безлюдье
хутора много способствовали его работе; соседняя, излюбленная дачниками,
местность - Ахтырский монастырь - отмечалась дачным шумом; гористая
местность, хорошее купанье, монастырские гостиницы, приспособленные к
спокойной жизни, - все это привлекало много публики; "разноцветные барышни"
и студенты встречались повсюду, - в заливах реки на лодках, на зеленых
лужках, в лесу.
Далее вверх по течению Ворскла становилась все уже и неслась по лугу в
стремительном течении, окруженная наклонившимися деревьями; в самой
Доброславовке была плотина с мельницей, старой украинской мельницей, с
громадными черными колесами, медленно крутящимися среди адского шума и гор
пены; под самыми колесами ее сидя на прыгающей по клокочущей волне лодке,
привязанной к мельнице, часто сиживал Михаил Петрович в своей черной рубашке
и усердно писал этюды; чем кончались эти этюды, что можно было сделать, сидя
так близко к колесам, будучи окруженным водяной пеной и брызгами, мне так и
не удалось ни разу увидеть; мне был только понятен и близок к сердцу самый
процесс времяпрепровождения; в данном случае Михаил Петрович был похож на
охотника, для которого вся прелесть охоты - бродить по болотам, а не
приносить домой дичь.
Мне кажется, что я могу с большой достоверностью утверждать, что хутор
Доброславовка, с его первобытной здоровой жизнью, с его зелеными лугами,
пахучими болотными цветами, где два дня в неделю, субботу и воскресенье,
никто ничего не делал, а с утра ходили разряженные в чудесные костюмы, в
красных чоботах с подковками, с венками на голове, где кружит головы запах
травы, воды, цветов, - это именно то место, а никакое другое, откуда вышли
Михайлов, Санин, где древний, вечный юный бог Пан царствовал радостно,
язычески; это то место, которых в наш век сохранилось так мало, может были
только еще на островах Таити, Бора-Бора...
Было это приблизительно в 1897-98 годах, когда я в первый раз услыхал о
