Аверченко Аркадий - Ложь
Аркадий Аверченко
Ложь
Трудно понять китайцев и женщин.
Я знал китайцев, которые два-три года терпеливо просиживали над
кусочком слоновой кости величиной с орех. Из этого бесформенного куска
китаец с помощью целой армии крохотных ножичков и пилочек вырезывал корабль
-- чудо хитроумия и терпения: корабль имел все снасти, паруса, нес на себе
соответствующее количество команды, причем каждый из матросов был величиной
с маковое зерно, а канаты были так тонки, что даже не отбрасывали тени -- и
все это было ни к чему... Не говоря уже о том, что на таком судне нельзя
было сделать самой незначительной поездки -- сам корабль был настолько
хрупок и непрочен, что одно легкое нажатие ладони уничтожало сатанинский
труд глупого китайца.
Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех --
масса терпения, хитрости-- и все это совершенно бесцельно, безрезультатно,
все гибнет от простого прикосновения.
x x x
Чтение пьесы было назначаю в 12 часов ночи. Я приехал немного раньше и,
куря сигару, убивал ленивое время в болтовне с хозяином дома адвокатом
Лязговым.
Вскоре послеменя в кабинет, где мы сидели, влетела розовая, оживленная
жена Лязгова, которую час тому назад я мельком видел в театре сидящей рядом
с нашей общей знакомой Таней Черножуковой.
-- Что же это,-- весело вскричала жена Лязгова.-- Около двенадцати, а
публики еще нет?!
-- Подойдут,-- сказал Лязгов.-- Откуда ты, Симочка?
-- Я... была на катке, что на Бассейной, с сестрой Тарского.
Медленно, осторожно повернулся я в кресле и посмотрел в лицо Серафимы
Петровны.
Зачем она солгала? Что это значит?
Я задумался.
Зачем она солгала? Трудно предположить, что здесь бьш замешан
любовник... В театре она все время сидела с Таней Черножуковой и из театра,
судя по времени, прямо поехала домой. Значит, она хотела скрыть или свое
пребывание в театре, или -- встречу с Таней Черножуковой.
Тут же я вспомнил, что Лязгов раза два-три при мне просил жену реже
встречаться с Черножуковой, которая, по его словам, была глупой, напыщенной
дурой и имела на жену дурное влияние.- И тут же я подивился: какая
пустяковая, ничтожная причина может иногда заставить женщину солгать...
x x x
Приехал студент Конякин. Поздоровавшись с нами, он обернулся к жене
Лязгова и спросил:
-- Ну, как сегодняшняя пьеса в театре... Интересна? Серафима Петровна
удивленно вскинула плечами.
-- С чего вы взяли, что я знаю об этом? Я же не была в театре.
-- Как же не были? А я заезжал к Черножуковым -- мне сказали, что вы с
Татьяной Викторовной уехали в театр.
Серафима Петровна опустила голову и, разглаживая юбку на коленях,
усмехнулась:
-- В таком случае я не виновата, что Таня такая глупая; когда она
уезжала из дому, то могла солгать как-нибудь иначе... Лязгов,
заинтересованный, взглянул на жену.
-- Почему она должна была солгать?
-- Неужели ты не догадаваешься? Наверное, поехала к своему поэту!
Студент Конякин живо обернулся к Серафиме Петровне.
-- К поэту? К Гагарову? Но этого не может быть! Гагаров на днях уехал в
Москву, и я сам его провожал.
Серафима Петровна упрямо качнула головой и, с видом человека,
прыгающего в пропасть, сказала:
-- А он все-таки здесь!
-- Не понимаю...-- пожал плечами студент Конякин.-- Мы с Гагаровым
друзья, и он, если бы вернулся. первым долгом известил бы меня.
-- Он, кажется, скрывается,-- постукивая носком ботинка о ковер,
сообщила Серафима Петровна.-- За ним следят.
Последняя фраза, очевидно, была сказана просто так, чтобы прекратить
